Непосредственно столкнуться с И.П. во время обучения на факультета мне пришлось лишь дважды -- в конце 2-го курса И.П. принимал у меня экзамен за 4 семестр, а на 5 курсе он был рецензентом моей дипломной работы. В то время защиты дипломных работ проходили не на заседаниях государственной экзаменационной комиссии, а по кафедрам. Благодаря этому защиты проходили в менее формальной обстановке, с более подробным обсуждением, чем сейчас. На защитах студентов нашей группы присутствовали вместе с другими членами кафедры Л.В.Канторович, В.И.Смирнов, Г.М.Фихтенгольц. Тема моей дипломной работы была далека от научных интересов И.П., написана она была плохо, и последним обстоятельством он был чрезвычайно недоволен (теперь я его очень хорошо понимаю). Помню его фразу "Дипломная работа должна быть изложена так, чтобы человек моей квалификации мог ее понимать". Пришлось мне экспромтом восполнять некоторые "легко видеть" прямо на доске...
Во время обучения в аспирантуре у меня не было контактов с И.П. По-настоящему я познакомился с ним, когда он в 1958 году начал читать курс анализа на открытом за год до того вечернем отделении, а я стал работать на кафедре и вести за И.П. практические занятия. Знакомство с его манерой чтения лекций произвело на меня большое впечатление. Изложение И.П. было логически совершенно прозрачным, для облегчения понимания и удобства ссылок он не избегал выделять как самостоятельные утверждения (леммы, следствия и т.п.) даже совсем простые, но, как он считал, не для всех студентов очевидные (особенно на первых порах) факты. Материал дробился на очень мелкие порции-параграфы, занимавшие в (достаточно подробном) студенческом конспекте 2-3 страницы. И.П. читал лекции медленно, не смущался, если из-за недостатка времени ему приходилось вместо самой общей ситуации ограничиться рассмотрением важнейшего частного случая. Он никогда не жалел времени, чтобы объяснить слушателям доказательство теоремы с разных точек зрения, разными словами. Обычно сначала он делал это бегло, только намечая доказательство и подчеркивая главные идеи, затем проводил доказательство со всей подробностью, а потом нередко еще раз комментировал отдельные его моменты по записям на доске. Не раз И.П. повторял, что преподавание должно быть построено по тому же принципу, что "Болеро" Равеля.
Знакомство со стилем преподавания И.П. оказало на молодого преподавателя, каким я был в те годы, огромное влияние и заставило по-новому взглянуть на некоторые, казалось, навсегда утверждавшиеся веяния. В то время в Союзе начинали широко знакомиться с работами Н.Бурбаки, олицетворявшими новый стиль изложения математики. Его книги у нас, как и во всем мире, заслуженно воспринимались с большим энтузиазмом. Будучи аспирантами я и мои товарищи изучали их и реферировали на семинарах. Это впоследствии, спустя четверть века, стали ясны все минусы, проистекающие из абсолютизации бурбакистского стиля, мода на "бурбакизм" прошла, и критика Бурбаки стала массовой. Но И.П. и в дни модного увлечения стилем Бурбаки не скрывал своего критического отношения к нему, особенно когда дело шло о преподавании на ранних стадиях обучения. В некоторых случаях его реакция была в высшей степени эмоциональной. Помню, как однажды, узнав из письма преподававшего в колледже в Гвинее выпускника матмеха, что он (примерно в 4-ом классе) должен пользоваться бурбакистской программой (сначала учащимся излагается понятие поля, потом векторного пространства, а уж потом, как частный случай, -- понятие числа и векторы на плоскости), И.П., потрясая сжатыми кулаками перед грудью, возбужденно вскричал: "Вот всех этих составителей таких программ надо из пулемета та-та-та-та-та!".
И.П. был очень контактным человеком, любил общаться с молодежью. Темы разговоров при этом общении были самые разнообразные -- от того, что такое математический вкус, как возник культ личности Сталина (И.П. неоднократно при мне возвращался к этому вопросу, воспринимая его очень остро, вплоть до того, что спрашивал себя, что могло сделать его поколение, он лично в 30-е годы, чтобы не допустить гибели стольких людей), до новейший анекдотов, которые И.П. без тени ханжества любил рассказывать сам и с удовольствием слушал. Например, мне, мало с ним знакомому вчерашнему аспиранту, он рассказал весьма соленый анекдот чуть ли не в первый день нашей совместной работы на вечернем отделении. А когда я, по прошествии некоторого времени, в свою очередь, решился рассказать ему рискованный анекдот, но несколько смягчил ненормативную лексику, он, отсмеявшись, заметил
-- Нет, нет, там говорится не "к чертовой матери"...
И.П. увлекался многими играми. Он хорошо играл в шашки, шахматы, преферанс. Во время экзаменов с участием И.П. он своим молодым помощникам постоянно предлагал преферансные задачи. В начале 60-х годов И.П. организовал вместе с группой молодых преподавателей (в нее, в частности, входили Д.А.Владимиров и я) у себя дома "семинар" по игре в винт, который мы все вместе осваивали. Мне этот семинар помнится не столько из-за собственно игры, сколько из-за окружавшей И.П. атмосферы доброжелательности, внимания, интереса к каждому человеку, благодаря чему все участники семинара проявляли свои лучшие качества. Эта способность И.П. -- непостижимым образом способствовать тому, чтобы окружающие его люди раскрывались с лучшей стороны, -- совмещалась с высочайшей требовательностью к себе. Помню, как будучи тяжело больным, после бессонной из-за астмы ночи, он почти накричал на меня, когда я, заехав за ним, чтобы вместе отправиться на экзамен, предложил ему остаться дома, поскольку я мог бы его заменить. Мне показалось, что не пойти в свой поток на экзамен значило для него почти то же самое, что покинуть боевой пост.
И.П. заведовал кафедрой анализа сравнительно недолго (с 1960(?) до своей смерти в 1964 году), но его деятельность оказала влияние на состояние кафедральных дел на многие годы вперед. Страстный педагог, И.П. организовал на кафедре, незадолго до этого пополнившейся несколькими молодыми преподавателями, методический семинар, который не стал чисто формальным "мероприятием", как иные начинания такого рода, прежде всего благодаря его участию и энтузиазму. Впоследствии, на основе работы этого семинара, на кафедре были написаны первые методические пособия по ведению практических занятий, принявшие впоследствии более систематический характер и в обновленном виде используемые до сих пор.
В период, когда И.П. возглавлял кафедру, был решен вопрос о перестройке преподавания курса анализа, сохранявшегося до этого в практически неизменном виде в течение почти 30 лет. Инициатором предложения о коренной реорганизации курса был Г.П.Акилов. Первоначально И.П. отнесся к этой идее не без скепсиса. Но И.П. был прежде всего ученым и демократически настроенным человеком. Прекрасно понимая степень ответственности при решении вопроса в ту или иную сторону, И.П. организовал обсуждение этой идеи на кафедре. Последнее заседание, посвященное такому обсуждению, проходило дома у тяжело больного И.П. в декабре 1962 года. Подытоживая его, И.П. сказал, что хотя доводы его младших коллег -- сторонников реформирования -- убедили его не до конца, однако он не считает возможным применять в этом вопросе административные методы и как заведующий кафедрой дает согласие на эксперимент. Весной 1963 года реформа преподавания анализа была при поддержке Д.К.Фаддеева и В.А.Рохлина утверждена Ученым советом факультета. К сожалению, результатов этой реформы И.П. уже не увидел...